Канал НетЗим на Дзене
Главная Пляжное чтиво Статьи

Вирт

© 2018 Роман “Вирт”,  Евгений Глуховцев

Роман в жанре боевик. Размещен в публичном доступе исключительно на сайте /. Разрешение на использование – только чтение. Все иные действия с романом подпадают под действия закона об авторском праве.

Клаксон Николая снизу – мой ор сверху.
– Сегодня я с-с-ам!

Я отправляю своего шофера в офис без себя. Пусть по дороге сделает левака – зарплата ведь не ахти какая. Уж я-то знаю.

Персональное авто успокаивает – общественный транспорт возбуждает. Отлив пассажиров в трамвае – гормональный прилив в паху. Кривые ноги блондинки – прямые мысли брюнета. Смелый разрез на блузке – пугающий бугорок на ширинке. Удар дешевых духов в нос – игривый шепот прямо в ухо.
– Могу ли я с вами познакомиться?
Обтекаемые фразы во рту – синхронный переводчик в мозгу: «Девушка, я хотел бы немедленно засунуть руку в ваши джинсы по локоть и чтоб все пассажиры мгновенно исчезли!».
– Что вы хотите, молодой человек?
– Как вас зовут?
Неловкая пауза – хитрый расчет. Судорожный вдох мужского живота – томный выдох женских губ.
– Марина!
Риск опоздать на деловую встречу – гарантия попасть на любовную.
– Пока, Марина!
Небрежный взмах моей руки – недоуменное пожимание ее плеч.
– Пока, ковбой!

Я один в небольшом спортзале с остервенением отжимаюсь на руках. Без сил падаю носом в маты. Затихаю. Через минуту в своем рабочем кабинете включаю программу коротких сообщений ICQ – “Аську”. Зеленым цветом горит сразу несколько звездочек. Они стоят напротив ников людей, которые в этот момент находятся на линии. Все имена женские – я не общаюсь с мужчинами. Нажимаю на “Marusya”.
Герман: Привет!
Marusya: Здорово, пупсик!
Герман: Почему пупсик?
Marusya: Да в прошлый раз ты был таким ласковым…Клево пудришь мозги.
Герман: При слове “клево”, у меня сразу возникает подозрение, что ты – девочка-подросток, которая еще и до прыщей не доросла. И сердце сразу холодеет – вдруг посадят за виртуальное изнасилование!
Marusya: Кто – админ? Так тут его нету. Да и лет мне уже 25 – старуха!
Герман: А мне 30 – выходит, дед? Давно ты занимаешься виртом – так, кажется, тинейджеры называют секс, в котором вместо мужского достоинства используются мозги?
Marusya: Вторую неделю. Кстати, мне вирт показалась более ярким, чем реал.
Герман: Я предпочитаю реальный секс. В сети редко сам дохожу до точки, ну, то есть, до растраты семенного фонда, как любил говорить мой покойный дед, председатель колхоза. Мне интересней удовлетворять прекрасных дам. Хотя иногда… Вот вчера с одной улетели одновременно.
Marusya: Соплячка?
Герман: Наоборот – ей 56. Муж младше на 20 лет. Но она пожаловалась – ужасно скучный в постели. Гляциолог.
Marusya: А…это, который по льду? Ученые, мать их! Знаю одного такого – он вместо того, чтобы быстро завалить меня на кушетку, два часа рассусоливал про древнюю китайскую поэзию. У меня от ожидания даже желудок свело. И вот когда он наконец разродился и положил руку на мою голую коленку… Ну, в общем, я повела себя неадекватно – дико расхохоталась прямо в его умное лицо и послала куда подальше.
Герман: Это было в инете?
Marusya: Почему же? У меня на квартире!
Герман: Послала его на китайском?
Marusya: На матерном русском.
Герман: Молодчинка! Мне пора, целую!
Marusya: Чмоки-чмоки!

Я отключаюсь. И задумываюсь – почему мы в сети такие бесшабашные? С первым встречным делимся откровениями, о которых постыдились бы сказать даже соседской кошке? Ну, вот например – о вчерашнем… Жена гляциолога так истосковалась по необузданному сексу, что невольно завела и меня. Пришлось одной рукой бешено колотить по клавишам, а другой мастурбировать. И вот я так запросто об этом рассказываю Марусе.

Впрочем… понятно! Все дело именно в соседской кошке! Она вас знает, а собеседник на другом конце оптико-волоконной линии – нет. Поэтому в сети не надо себя одергивать, контролировать. Отсюда – самые дикие, в том числе – сексуальные фантазии. В реальной постели о них почти не говорят. И ясно почему – а вдруг партнер заподозрит, что у вас не все дома?

Я толкаю массивную дверь с табличкой “Евгений Станкевич, президент телекомпании “7 TVR”. В кабинете жарко, беззвучно крутится огромный напольный вентилятор. Я с наслаждением плюхаюсь в кресло босса и закидываю ноги на стол. Подкуриваю толстую сигару от массивной золотой зажигалки, выполненной в форме морской черепахи.

Женя отсутствует – я имитирую исполнение его обязанностей. Включаю громкую связь и с величественным выражением на лице говорю басом:
– А не пригласить ли нам, Зоя Васильевна, моего зама Германа Селиванова?

Я многозначительно тычу указательным пальцем в монитор плеера “Sony” и, дико вращая глазами, почти женским голом верещу:
– Этот пидор мне вчера всю передачу по свету запорол! Все гости в студии синие!

Я доволен разыгранной сценой.
– Ху-х!

Я сладко потягиваюсь. Мой взгляд падает на ящики стола. Я начинаю поочередно их открывать. Мне попадается целый ворох презервативов, потом – средство от потливости ног. Патетически восклицаю:
– Сколько интересного можно узнать о человеке в его отсутствии!

Я спешно покидаю кабинет, на лестнице сталкиваюсь с Женей – с театральной подобострастностью раскланиваюсь.

Съемки сегодня муторные. Какие-то академики два часа не могут определиться – есть ли жизнь на Марсе? Пока режиссер на всех орет, я дремлю за пультом. Это называется контролировать процесс. На наручных часах звенит будильник– работа закончилась. Я открываю записную книжку – “17.30 – свидание”.

В летнем кафе всего пять столиков, два из которых уже заняты. Я сажусь поближе к выходу. Нервно барабаню пальцами по столу. Мне на правую туфлю бьет струя мочи невесть откуда взявшейся таксы. Я наклоняюсь, чтобы дать ей затрещину. В этот момент чьи-то надушенные ладошки прикрывают мне глаза.
– Где же мой кофе? – раздается чуть хрипловатый женский голос.
– Вот он! – я оборачиваюсь.

Передо мной стоит высокая рыжая девушка с миниатюрным бюстом. Вскакиваю – я дышу ей почти в пупок.
– Когда я вас приглашал, вы сидели в кресле и не казались такой высокой…
– Сейчас я сложусь пополам, – нараспев произносит рыжая, садясь напротив. – И мы сольемся в едином порыве беззвучного оргазма!
– Беззвучного? – бормочу я себе под нос.

Она молча хватает меня за правое запястье и прижимает мою ладонь к своей левой груди.
– Послушайте как бьется мое сердце! Оно сейчас выпрыгнет прямо на асфальт – вы первый мужчина, который осмелился предложить мне не только чашечку кофе, но и властно пошел дальше!

Она сует мою ладонь в разрез своего платья. Я густо краснею.
– Чувствуете, какой силой наливаются мои соски?

Я приоткрываю разрез. Мои глаза лезут на лоб – у нее соски по длине превышают сами груди!
– На телевидении много платят?
– Не очень, хотя смотря кому… – я снимаю очки и протираю запотевшие линзы.
– А мой отец разбогател на российских недрах – рыжеволосая достает из сумочки акцию Газпрома. – У меня ими вся кладовка забита! Хотите покажу?
– Я такими акциями не владею, но знаю, что их можно выгодно продать.
– Ну и…
– Пошли! – выпаливаю я.

Ловим такси. Пытаюсь затолкать мою спутницу в маленькое “Пежо”, но тщетно – голова мешает. Я машу водителю автомобиля с открытым верхом. Мы едем, рыжая расстегивает молнию на моей ширинке, но замок на полпути заедает. Она пыхтит, делает недовольные гримаски, но ничего не получается.
– Стой! – внезапно кричит она водителю – Приехали!

Я выхожу из автомобиля, застегивая брюки. Мы входим в подъезд старого дома.
– Тут богачами и не пахнет! – тихо шепчу я.

Лифт со скрипом ползет вверх. Мы бредем по длинному коридору, моя новая подруга удовлетворенно восклицает:
– Вот мы и дома!

Перед нами дверь с номером 765. Она открывает ее огромным ржавым ключом и, наклонившись, протискивается внутрь. Я прохожу без помех – до верха дверного блока от моей головы еще как минимум полметра. Попадаю в довольно просторный холл.
– Я пойду приму душ, а вы пока познакомьтесь с моим отцом! – она кивает на дверь одной из трех комнат и исчезает.
– Кажется влип! – я с большим неудовольствием нажимаю на дверную ручку.

Моему взору открывается занятная картина – по огромной почти пустой комнате взад-вперед строевым шагом расхаживает неряшливый старик с берданкой на плече. Из динамика обшарпанного магнитофона, который стоит у окна, звучит марш. Большие бобины противно скрипят. Старик внезапно останавливается и резко вскидывает свое ружье.
– Вор? Отелло? Дон Хуан – твою хринелло! Стой!

Я пячусь назад, спотыкаюсь о старый пылесос и оказываюсь на полу. Свожу глаза на черное нерезкое дуло, которое почти вплотную приближается к моей переносице.
– Мы с вашей дочерью…
– Что ты сделал с моей дочерью? Если еще ничего не сделал – убью!

Он хохочет, обнажив полусгнившие зубы.
– Ты мне нравишься и я открою тебе один секрет!

Я потираю ушибленный зад и ковыляю вслед за стариком к небольшой дверце в стене. Он распахивает ее – на пол высыпается целый ворох акций, одну из которых мне сегодня уже показывала рыжая каланча.
– Вот, доверху – все получит будущий зять!
– Почему бы вам их не продать? Шикарные виллы, яхты – нескольким поколениям хватит!
– Мне уже ничего не надо! Дочку бы выдать за хорошего человека!
– За меня, например!

Старик, смотрит мне прямо в глаза.
– Чтоб не знал, что она на самом деле очень богата… И чтоб женился не из-за денег!
– Но мне же вы рассказали…
– Ну, моим зятем ты не будешь – больно уж хиловат! – старик растягивает слова и зло прищуривает свои мохнатые брови.

Я нетерпеливо поправляю свои очки.
– Посмотрим!
– Возьми для храбрости! Не паленая… – отец рыжей с сочувствием протягивает мне бутылку водки.

Я вежливо отказываюсь. Старик не настаивает и я еле успеваю выдернуть из его цепких пальцев 40-градусный презент. У меня дрожат руки, я опрокидываю бутылку в горло. Кидаю пустую тару через плечо и бью ногой в дверь. Вхожу, вытирая ладонью рот. Старик в спину кричит:
– Адам, не опозорь наш род мужской!

Дочь богача выходит из ванной с намотанным на бедра махровым полотенцем. Я в упор рассматриваю белую крохотную грудь. Тяну к ней руку, икаю:
– Иу-ка! Не-до-развитая…

У рыжей расширяются глаза и она громко вопит:
– Папа, он меня сукой обозвал!

Меня мутит, я сдерживаюсь из последних сил, сжимаю плотнее губы, но тугой фонтан бьет из моего организма помимо воли. С меня слетают очки, с нее – полотенце. Она визжит и выбегает из комнаты.

Через минуту я с виноватой улыбкой выползаю в холл. Голая дочь прячется за спиной у своего папаши. Я направляюсь к выходу. Старик пытается ударить меня прикладом берданки в спину. Я уклоняюсь, хватаю его за шиворот и бросаю в кучу хлама. Пока он там барахтается, я кричу:
– Купи ей баскетбольную команду! Составь график и пусть они по очереди кидают мяч в ее корзину!

Куча хлама стреляет в меня картечью – от дверного проема летят щепки и штукатурка.
– Мимо, дед!

Я слышу – ружье перезаряжается. Выскакиваю из дома как ошпаренный и мчусь на всех парах километра два.

Сплю я отвратительно. Мне снится целый полк рыжеволосых девиц в бикини, которые стройными рядами идут в психическую атаку на мой окоп. У каждой в руках по АКМ, автоматы непрерывно изрыгают свинец. Девицы палят, стараясь попасть мне между глаз. По моей каске спецназа чиркают десятки пуль. Но ответить мне нечем – я совершенно голый. В руках лишь детский водяной пистолет, которым я вяло отстреливаюсь…

Звенит будильник – ура, суббота! Прыгаю на постели до потолка – дома я герой. Но через пять минут на Зубовском бульваре облизываю пересохшие губы – волнуюсь как мальчишка. У меня сегодня еще одно свидание. Через две минуты ко мне за столик садиться симпатичная коротышка.
– У твоего отца, случайно, нет миллиона акций? – осторожно выпытываю я.
– Мой отец и мать давно умерли, но есть тетя. А у нее одна акция – она гоняется за моими женихами с бейсбольной битой. Да, ты не бзди – она плохо видит!
– Ну, это меня обнадеживает…

Я веду Натали – так она представилась – под руку по парку. По дороге мы беспрерывно целуемся.
– У сосны! – она пальчиком тычет под густую крону. Затем мы перебегаем к другому дереву.
– У ели? – вопрошаю я.
– И у пихты! – радостно подхватывает она.

Череда этих подствольных поцелуев начинает меня раздражать. Помню мать кормила меня с ложечки, приговаривая: “А теперь – за папу, потом – за дедушку, бабушку, соседа…”.

Я весь дрожу от нетерпения: “Когда же самое главное?”. Лезу двумя руками к спутнице в разрез блузки, неистово тискаю мощные груди.
– О-о-о… – стонет коротышка.

Я проворно двигаю свои ладони вверх по ее полным ногам, приподнимаю юбку, нащупываю резинку трусиков и тяну их вниз. Она судорожно перехватывает мои руки.
– Герман, я еще не разу не была с мужчиной!
– Я тоже! В смысле – не был…
– Давай выпьем! У меня в сумочке коньяк есть…

Кривлюсь как от зубной боли – я помню, чем это закончилось вчера…
– Натали, ты сама – ладно?
– Мне больше достанется, дурачок! – хохочет спутница и энергично приседает на пенек. Она нервничает – два раза коньяк идет явно не в то горло. Натали небрежно перебрасывает пустую фляжку через плечо в кусты.
– Иди сюда, мой слоник! – она манит меня пальцем. – Где твой хобот?

Девушка стаскивает мои джинсы на колени. Потрясенная, смотрит на то, что у меня торчит ниже живота. Она сладострастно облизывается, тянется губами…
– О-о-о… Как хорошо! – шепчу я, возбужденный до предела.

Она закатывает глаза, я тоже. Чувствую как о мой пупок стукается что-то твердое. Я осторожно открываю глаза. Ее лоб упирается мне в живот – она заснула! Я кладу ее на газон. Выбегаю на проезжую часть и ловлю машину. Открываю сумочку, достаю паспорт и диктую шоферу адрес:
– Валдайская улица дом 15 квартира 38.

Водитель достает из бардачка карту.
– Она подустала, вы уж, пожалуйста, в лучшем виде доставьте! Вот деньги!

Кладу тяжеленную тушку храпящей Натали на заднее сиденье и приветливо машу отъезжающей машине. В тоскливом настроении бреду домой.

Я пакую чемодан – завтра улетаю в Египет. Я давно хотел побывать в Шарме и вот моя мечта наконец осуществится.

Три часа полета и теперь – пески и горы. На мне нет очков, стрижка наголо, уверенный взгляд, белозубая улыбка – прямо как наглый чупа-чупс! Я ловко накидываю на нос дорогие солнцезащитные очки, включаю ноутбук, который привез с собой из Москвы. Наслаждаюсь Интернетом прямо в гостиничном номере. Тук-тук – кто-то стучится в “Аську”…
Танита: Привет!
Герман: От тебя я готов принять не только привет, но даже яд…
Танита: Ну, что ты, милый… Если и умирать, то только маленькой смертью!
Герман: Я знаю, что такое маленькая смерть – так ее хочу! Сегодня несколько раз ловил себя на мысли о тебе. Как только начинаю думать – у меня кое-что шевелится в штанах…
Танита: А я как-то менее сексуально тебя вспоминаю. Иногда просто еду, думаю – хорошо бы ему вот эту картинку из окна показать…
Герман: Живописно?
Танита: Сегодня такой прикол был. Я ехала на своем “Рено” по сельской дороге. Ее переходили овцы. И вот там собака небольшая. Подъезжаю, овцы идут неспешно, а она встала, расставив ноги, прямо на пути у меня и ни с места. Я, конечно же, остановилась – жду.

Ну вот, почти все они прошли. Я завела машину, не двигаюсь пока она тут, а собака как кинется двумя лапами на капот… Спина у нее дергается – такая псина умильная!
Герман: Она тебя полюбила! Гад – кобель видать был… Я бы его из ружьишка притукнул, чтоб не мешался.
Танита: Это… не собачка!
Герман: Ты хочешь сказать, что тот кобёл, что лапы положил на капот, был я? Возможно…
Танита: Тот кобёл овцов своих защищал. Ибо он точно знает, что машина не трахает, а давит.
Герман: А кто знает на что способна твоя иномарка? Ты проверяла – давит или ласкает? И какие у нее с собаками взаимоотношения? Может, французы и создавали эту машину специально для того, чтобы собак ласкать?
Танита: Так далеко мое любопытство не простиралось.
Герман: А ты покумекай хорошенько – чего это она так на капот налегла?
Танита: Они могут – лягушатники! Я, кстати, их знаменитые бедрышки недавно попробовала. Только не во Франции, а в Бразилии.
Герман: Ты завтра решетку проверь – нет ли следов собачьей спермы…
Танита: А если есть? Подать на нее жалобу ветеринару за изнасилование моей ласточки?
Герман: Собака и автомобиль – две вещи, оказывается, совместимые! И бедрышками лягушачьими ее не переманишь! Собаки издалека чуют хорошие машины!
Танита: Хватит, Гера…
Герман: Уж очень скучаю по тебе!
Танита: Я тоже… не камень. Когда я с тобой здесь общаюсь – мой организм не остается равнодушным. Иногда от фразы какой-нить твоей – как током! Нет, не током – приятнее.
Герман: Мы более низменны, вы более интеллектуальны…
Танита: О… нет! Я совсем нерассудочная. Это только кажется. Я однажды с моим другом… Просто завалила его в газон возле дома – не дошли до квартиры! А ты говоришь – рассудок!
Герман: Рассудок в этом деле помеха, тут надо как звери. Когда сильно захотел – вперед. В газон, в клумбу, на кухне, в ванной, можно даже в кинотеатре, если на последнем ряду и мало народу…
Танита: Есть хочу!
Герман: Пойди перекуси, потом встретимся, если не против – в клумбе…

Мне идти некуда. Пляж в полдень – гриль задницы. Гора Моисея в полночь – холодильник тела. Уставшие туристы – импотенты рассвета. Экскурсовод Людочка – гид скалы. Моя рука – мысль ее бедра. Резинка ее спортивных брюк – шлагбаум расслабления.
– О! А-а! О-о-ох…

Пять минут стоя – русский секс на двоих. 40 лет нестояния – еврейская импотенция на всех.

Вечером в “Аське” вновь мигает желтый флажок. Он разгоняет мои воспоминания о неудачах сынов Израиля в египетской пустыне.
Санта: Привет!
Герман: Коли не шутишь, хай!

Новая гостья – из Санкт-Петербурга. Она любит развивать сексуальные фантазии с животными. Скажи ей “я котик” и она повяжет тебе на ухо бантик, превратиться в персидскую голую мурку и будет лизать твой холодный черный носик, пока не выкрикнешь “Мяу!”.

Если вообразить, что ты кенгуру, то Санта без церемоний устроится к тебе прямо на живот – в теплой сумке австралийского тушканчика удобно мастурбировать. Для получения оргазма она может приспособить также горб верблюда, шею жирафа…

Герман: С кем трахаться ты хочешь сегодня?
Санта: Не с кем, а куда!
Герман: Куда?
Санта: И в хвост, и в гриву!
Герман: Хочешь стать кобылой?
Санта: Ты что ли – жеребец?
Герман: Не-а – я зебра мужского пола.
Санта: Сегодня я хочу без звериных фантазий. Простой человеческий вирт!
Герман: Санта, скажи, а какое у тебя реальное имя?
Санта: Оля.
Герман: А почему…
Санта: По качану! Хочешь расскажу, что я сегодня видела на работе? Упадешь со стула! Ну, в общем так. Я недавно устроилась в один музей. Перед концом смены черт дернул меня спуститься в подвал главного хранилища. В общем, ползу уже без сил, глядь – а там между полок наша главная хранительница и высокий молодой журналист. Утром она дала ему интервью, а вечером…
Герман: По морде!
Санта: Глупыш! Все гораздо приятней! Будем иносказательны. Итак… Резкие толчки его банана она ловко гасила агрессивными выпадами своего кокосового ореха… Представляешь?!
Герман: Ну и фрукт эта ваша Марья Ивановна!
Санта: Аха! Журналист стоял со спущенными на колени брюками. Моя голая начальница, повиснув на его шее и закинув ноги за талию, неистово дергалась на нем.
Герман: Ураган! И скока ж ей лет?
Санта: 47. “Халу” аля-60-е на ее голове кидало так, как не мотает по палубе иного пьяного матроса. Мне чуть не срубило крышу.
Герман: Мне уже срубило!
Санта: Вдруг чувствую – здесь есть кто-то еще! Чей-то палец изнутри проткнул дырку в “Красном квадрате” Малевича. Холст с треском разорвался посредине. Оттуда показалась прелестная головка девушки лицом вниз и ее голый торс с обнаженной грудью. «Вирсавия!» – чуть не задохнулась я.

Перевела взгляд на соседнее полотно. На одноименной картине Брюллова кресло оказалось пустым – главная героиня исчезла! «С тобой все в порядке?» – с этим вопросом к Вирсавии участливо наклонился смуглый кучерявый мужчина средних лет. Он тоже был голый и крепко держал ее сзади за бедра. «Ничего страшного, милый, я только картину прорвала!» – смущенно ответила девушка.
Герман: Так это же сцена из Тинто Брасса!
Санта: Точно! Но меня поразило не это. Журналист и моя начальница даже ухом не повели – по-моему, она бы не слезла с него, даже если бы рядом взорвался вагон с динамитом…

Я закрыла глаза, открыла их – Вирсавия неподвижно сидела в своем кресле, на месте оказался и “Красный квадрат”. «Фу-ты! – выдавила я. – «Свят-свят-свят!». Я трижды неистово перекрестилась. Мой взгляд упал на “Портрет хористки” Коровина. Слава тебе господи – больше ничего странного не происходит! Внизу под картиной промелькнула тень.
Герман: Коровин собственной персоной?
Санта: Дурак! Какой там Коровин! Я опустила глаза – огромный музейный таракан шевелил усами и раздумывал куда бы ему отправиться дальше. Пока он размышлял, его прихлопнуло чепчиком. «Э… что такое?» – я подняла глаза на картину. Хористка уже была без головного убора и через ткань платья неистово ласкала свой огромный бюст. Глаза у нее лихорадочно блестели. Она буквально пожирала взглядом главную хранительницу и журналиста, которые пытались заглотнуть друг друга как два обезумевших удава.
Герман: Бедный журналист – от музейных работников ему теперь просто так не уйти!
Санта: Да, мы уж своего не упустим – моя начальница не была с мужчинами пять лет. И вот теперь она убедилась сама – картины мировых гениев, оказывается, возбуждают не хуже “Золотого конька”!
Герман: Что же было дальше?
Санта: Раздался треск раздираемого платья – хористка освободила из плена свои груди. Она изящными ладошками поддерживала их, пытаясь кончиком языка достать правый сосок. Я сама не заметила как запустила пальцы в собственные трусики… Потом потянулась губами к левому соску умиравшей от страсти певички. И поцеловала… холодное шершавое полотно!”.

В общем, везет мне на оригинальных девушек. А уж с Сантой ушки надо держать точно на макушке.

Санта: Как Египет?
Герман: Нормально, только после обеда жарит как в аду.
Санта: Признайся, хотя бы пару арабок уже оприходовал?
Герман: Местных трогать – себе дороже. Поэтому я бросаю страстные взгляды только на итальянок.
Санта: Почему итальянок?
Герман: Понимаешь, Синайский полуостров – это что-то вроде дачи для жителей Пиринейского. Так сложилось исторически.
Санта: Ну, ладно пока – мне пора спать!
Герман: Приятных сновидений!

Рано утром просыпаюсь от ужасного писка комаров. Они налетели в мой номер за ночь. Я отключил кондиционер, оставил слегка приоткрытой балконную дверь – и вот расплата. Придется выгонять. Но чем?

Я ищу глазами шорты и пляжную майку. И расширяю глаза – сквозь прозрачную тюль на газоне отчетливо просматривается чей-то силуэт. Торс покачивается. Он медитирует в нарождающемся свете нового дня. Я накидываю на голое тело халат и тихонько выскальзываю на балкон. Я узнаю бухгалтершу Машу из Кемерова, с которой познакомился в трансфертном автобусе. Она медленно возводит руки к небу, шумно вдыхает и выдыхает воздух. На траве валяется лифчик. Я вежливо кашляю – девушка резво шарахается в сторону. Но… на самом деле всем телом разворачивается ко мне.

Ва-у-у! От резкого прыжка горы жидкого металла сначала качает влево, а затем вправо. У меня перехватывает дыхание. На работнице счетного труда остаются только бикини. Она вопросительно смотрит на меня.
– Здрасте, вы… ты … мой сосед? Чо не спишь?!
– Разве может спать альпинист, который вдруг увидел Гималаи?

Девушка вспыхивает, но груди руками не прикрывает.
– Клевые? – она ладошками сводит их к солнечному сплетению. – Хочешь?
– Маша, у тебя отличная фигура, но я, к сожалению, инвалид! Недавно в аварии у меня рулем срезало пол-члена.
– Издеваешься?

Я пытаюсь представить сцену срезания моего главного достоинства рулевым колесом, но не могу. Ладно, соврал – зато как красиво! Потом все же не удерживаюсь от соблазна и кладу ладонь на правую грудь.
– У тебя все будет хорошо, но не со мной, киска – ступай, охладись под душем!

Я щипаю шахтерскую красавицу за пышный зад и быстро иду по газону. Вскоре мой белый халат скрывается такого же цвета занавеской. Маша недовольно фыркает и пулей заскакивает к себе в номер. И вовремя – уже через секунду появляется садовник.

Я наблюдаю за ним – сухонький маленького роста старик с удивлением смотрит на брошенный лифчик. Потом аккуратно поддевает этот изящный предмет черенком граблей и почему-то идет в мою сторону. Вскоре опасная находка приземляется на спинку пластикового кресла моего балкона…

В ноутбуке квакнула «Аська».
Санта: Привет! Я снова здесь. Давай смоделируем – идет дождь, мы бредем по лесу и натыкаемся на охотничий домик.
Герман: Дождь быстро заканчивается. Выглянуло солнце.
Санта: Мы в трех шагах от домика.
Герман: Тихо! Прячься в кусты! Там кто-то есть! Дверь открывается – из домика с визгом выбегает голая девушка. За ней мчится на задних лапах медведь. Он громко рычит, настигает жертву и валит на траву. Потом рывком ставит на ноги, заходит сзади, наклоняет и начинает трахать. Девушка стонет и громко причмокивает: “О – да! О – да! Миша – ты лучший!”.
Санта: Что-то мне это не нравится…
Герман: Мне тоже. Продолжая заниматься любовью, медведь оборачивается – у него на шкуре под мордой оказывается прорезь. Оттуда выглядывает лицо рыжего веснушчатого парня с голубыми глазами. Он весело подмигивает нам. Потом медведь вдруг раздувается до размеров огромного воздушного шара. Девушка кричит: “Кончилась малина!”. И со всей дури бьет его ногой под зад. Шар резко взмывает вверх и с оглушающим грохотом лопается над лесом.
Санта: А что с девушкой?
Герман: Она направляется к нам.
Санта: Зачем?
Герман: Откуда я знаю! Но мне она нравится. Она идет, покачивая бедрами. Моя рука невольно тянется к ее груди – она у нее такая большая, что невольно хочется воткнуть ладонь в эту переливающуюся словно ртуть плоть. Моя рука уже в сантиметре от ее правой груди…
Санта: В этот момент грудь изнутри разрывает голова разъяренного бульдога с окровавленными клыками: “Ры-ы-гав!”. Клацающая пасть злобного пса из груди разбитной девицы остужает твой пыл как ушат холодной воды!
Герман: Да-а… Эта пасть – твое обиженное самолюбие. И поделом мне – неча к другим ручонки тянуть, коли рядом есть ты!
Санта: Ну, я рядом… Что дальше? Кстати, как девушка – умерла от пса?
Герман: Да нет – песик смирный оказался. Погавкал-погавкал и – в клетку! В грудную, естественно. Девушка приняла его обратно как родного.
Санта: Утка гребаная!
Герман: Что ты наделала! У нее вместо носа вдруг начинает прорезаться приплюснутый клювик. Руки покрываются перьями, девушка в ужасе бежит от самой себя. Небольшой разбег и белая утка, размером с человека, тяжело взмывает в небо. Охотник в шляпе с пером, дежуривший в кустах, увидев необычайно крупную дичь, роняет ружье и стоит с вытянутым лицом. Потом хлопает себя по лбу, достает из рюкзака “Муху”. Прицеливается в утку, выстрел гранатомета откидывает его на землю. Утка взрывается – в небе мощная вспышка пламени. Сверху на охотника падает зажаренная тушка, он инстинктивно ловит ее. Мужик ошалело смотрит на деликатес. В этот момент его бьет под зад дикий кабан, охотник делает переворот прогнувшись и как ловкий ковбой с уткой в руках опускается прямо на спину хряка. Животное с визгом уносит его вглубь леса.
Санта: Ура! Теперь мы одни – сало убежало вместе с утятиной…
Герман: Пошли в охотничий домик! Наверняка в камине еще тлеют угли.
Санта: Заходим… Ты прав, так и есть! Что очень кстати. Ведь мы промокли под дождем – надо просушить одежду.
Герман: Футболка и тонкие летние брючки прилипли к тебе так, что я вижу все очертания твоего тела. Меня это возбуждает.
Санта: Ты начинаешь лихорадочно ласкать меня. Я чувствую жар твоих рук даже через мокрую ткань.
Герман: Твоя ледяная ладошка протискивается между моим мокрым животом и набухшим от влаги брючным ремнем – я вздрагиваю от холодного прикосновения. Ты ждешь когда она чуть согреется. Затем ладонь продолжает свое увлекательное путешествие вниз. Она находит то, что искала. Ты сильно сжимаешь его и опускаешься на колени.
Санта: Я расстегиваю твою ширинку и набрасываюсь на этот твердый предмет словно тигрица на добычу – так же урчу. Он ужасно сладкий. Мне хочется заглотнуть его целиком, но мне это не удается. Я валюсь на спину, поднимаю ноги.
Герман: Я беру их в руки, целую пятки, подошву, просовываю язык между пальцев.
Санта: Меня пронизывает теплая волна. Я с огромным трудом стаскиваю с себя прилипшие брюки. Ты помогаешь. Теперь на мне только ставшие совсем прозрачными шелковые трусики и футболка.
Герман: Я поднимаю край футболки к твоему подбородку и лицом зарываюсь в груди. Они хоть и не очень большие, но упругие – стоят торчком. Твое дыхание учащается. Мои брюки летят на оленьи рога, прибитые над входом. Туда же фланируют твои трусики. Я наваливаюсь на тебя, но ты смыкаешь ноги.
Санта: Перед тем как войдешь в меня – мягко и нежно, я хочу чтобы ты несколько раз грубо и резко надавил им мне между ног – от этого массажа я слетаю с катушек!
Герман: Я давлю – как там горячо!
Санта: О как я его хочу! Раздвигаю ноги.
Герман: Я медленно…
Санта: Звонок в дверь… Мне очень жаль!
Герман: О.К!

Одна виртуальная подруга ушла есть. Вторая кинула меня, раздвинув ноги. А третью – реальную – сам послал куда подальше…

От скуки я смотрю по телевизору предвыборный ролик Трампа – настоящий герой! Единственно, что он не рекламирует – памперсы. А было бы неплохо.

Я засыпаю, а экран уходит в затемнение. Открывается панорама – вертолет садится в пустыне Невады, красная пыль столбом, лопасти еще не остановились. Подняв руку в приветствии, из летательного аппарата выходит бравый Дональд. Он с огромной соской во рту и плотно затянут в камуфляжные хагесы. Глава самого богатого в мире государства громко выплевывает сосательный предмет изо рта. Соска повисает на розовой веревочке через шею:
– Нация, которая не испугалась 11 сентября, достойна лучших памперсов! – с ходу бросает он в беснующуюся толпу. – И они у нас есть!

Избиратели яростно рукоплещут – на них тоже только детские промакашки, а в руках огромный транспарант “Он победил Путина!”.

Но больше всего меня восхищает сопровождающая президента девушка, которая как две капли воды похожа на еще не располневшую Монику Левински. У нее через плечо изящная лента. На ней золотом, как у мисс мира, написано “Пресс-секретарь”. Она пытается улыбаться, но это у нее не получается. Девушке достались памперсы слишком маленького размера – липучки то и дело с треском разрываются и она на лету ловит концы, чтобы вернуть их на свое прелестное бедро. Народ нараспев подбадривает ее.
– Откро-о-й! О-о-ткрой!

Пресс-секретарша наконец сдается. Памперсы с треском падают к ее ногам. Избиратели с разочарованием тянут: у-у-у…

Камера показывает крупным планом то, что у девушки ниже пупка. Прелестный треугольник заклеен большим квадратом черного скотча. Вверху на скотче небольшой цветной герб страны, посредине крупная надпись “Стратегические интересы США”, а еще ниже мигает красным цветом “Введите код”. На плечо девушки опускается рука президента.

– Нам пора! – Трамп широко улыбается.

Публика в едином порыве радостно сбрасывает с себя памперсы и высоко подбрасывает их в воздух. Рев турбин и крики толпы сливаются воедино. Вертолет резко взмывает вверх и берет курс на Вашингтон. Двигатель вертушки вдруг загорается, из него валит дым…

Скорее это у меня горит – тостер, который я вожу с собой во все путешествия. Я резко выдергиваю штепсель из розетки.
– Ну что за день! – бормочу я себе под нос.

Вытряхиваю обгоревшие куски хлеба в мусорное ведро и костерю на чем свет стоит политиков.
– Узколобая блевотина, которая маскируется под шашлык! Широкожопые зеленые человечки!

Я достаю из сейфа, который почему-то вмонтирован в маленький холодильник, девятьсот долларов. И уже через минуту легкой походкой вхожу в казино. Нахожу свой любимый автомат со смешным трубачом. Я знаю, что этот малыш удваивает выигрыш. Просовываю в приемник пару сотен.

Вначале играю на трех линиях, потом перехожу на девять. Но не везет – проигрываю. Еще две банкноты исчезают в чреве автомата так же быстро как и первые. Но на этот раз я решил не рисковать – играю на одной линии. Опять проиграл. Та же участь постигает еще три банкноты – омерзительный автомат!

Засовываю в приемник последние две сотни. Ставлю на девять линий с умножением на десять. Это всего два удара и скорее всего проигрыш. А если повезет… Я тяжело вздыхаю и нажимаю на клавишу старта. Пока крутится барабан, успеваю закрыть глаза. В ответ – молчание. Вновь нажимаю. Автомат вдруг начинает играть ламбаду. Я вздрагиваю и открываю глаза – на верхней строке мигают пять смешных пчел. А посредине – три призовых нотных знака. Выигрыш – 15 тысяч долларов! К тому же, у меня выпал еще и бонус – восемь free games! Меня бросает в пот.

Барабан вертится с необыкновенной быстротой. Смешной человечек с воодушевлением удваивает выигрыш. Ко мне сзади подползает англичанка средних лет в красной шляпе. От нее разит виски, она пытается обнять меня за плечи. Я не сопротивляюсь. Приседаю под ее тяжестью. Она берет мою ладонь и сует в разрез своего платья. Я резко выдергиваю и ору на весь зал.
– Дама хочет чаю!

Больше человечек не выскакивает. Я играю еще минут пятнадцать, а потом знаком показываю служащему казино, что хочу забрать выигрыш. Получив 25 тысяч долларов, я тут же вкладываю 15 тысяч в соседний автомат с забавными крабами и морскими коньками. Англичанка пристает к моему соседу – старику-итальянцу с кубинской сигарой во рту. Целует его в сморщенную шею. Ему это нравится и он с блаженной улыбкой смотрит прямо в глаза жительницы туманного Альбиона. Проворно хватает ее за тощий зад. Дама пытается изобразить нечто подобие улыбки и падает как подкошенная. Служащий казино успевает подхватить ее пьяное тело на пути к трезвому полу.

Я ставлю на максимальную ставку и жму на автоматический старт. Теперь я практически не участвую в игре – автомат сам крутит барабан, убавляя кредит и прибавляя выигрыши. Я, увы, проигрываю. Меня это злит и я в ярости заталкиваю в чрево однорукого бандита все новые и новые банкноты. Через час судорожно жму на collect – хватит! Подсчитываю выигрыш – у меня осталось 12 тысяч долларов.

Уже через полчаса я весело гундю себе под нос:
– Подлецу – бабло к лицу!

Вприпрыжку скачу в свой номер по выложенной природным камнем тропинке. Задний карман льняных брюк оттопыривается выигрышем. Свои кровные девятьсот я возвращаю обратно в холодильник.
– Странно, почему арабы вмонтировали сейф именно сюда? – я тру свой лоб, а потом прозреваю – А! Чтобы деньги не протухли!

Я бегу в ресторан. Быстро ужинаю и ныряю за ворота отеля. Нахожу глазами среди таксистов высохшего от солнца, бедного и очень старого продавца сигарет – маню его пальцем.
– Сейчас сделаем тебе ку-ку! – радостно произношу я по-русски. И небрежно втискиваю в руки изумленному старику толстую пачку долларов – свой сегодняшний выигрыш.
– I don’t understand! – только и может выговорить тот.
– А чо тут андестендить? – я радостно дышу ему в лицо – Ты стар, супер-стар! А я пока еще сам могу добыть для себя кусок мяса, бутылку водки и пачку презервативов!

Я оглядываюсь – слава богу, туристов поблизости нет.
– It’s for you – present from Russia! OK?

Я решительно разворачиваюсь и быстрым шагом иду обратно. Старик-продавец еще долго и с недоумением вертит в руках 11 тысяч 100 долларов, но потом на его глаза наворачиваются слезы. Он снимает чалму и возносит хвалу Аллаху. А я спешу туда, где меня уже давно ждут – виртуальные кондомы, к счастью, еще не изобрели!

Танита: Ты где пропал? Я уже целый час тут маюсь! Видишь, от меня куча смайликов – подмигивающих, моргающих, заигрывающих.
Герман: Я ужинал – не одна ты есть хочешь…
Танита: А как насчет любовного блюда?
Герман: Я запущу руку в твои волосы, чтоб немного расслабилась. Приподниму их, коснусь влажными губами шеи. Твой аромат меня дурманит, я не тороплюсь отрываться.
Танита: И знаешь, жилка на шее пульсирует под твоими губами…
Герман: Языком легонько начинаю полизывать косточку, которая выпирает на затыльной части шеи – приятно, вкусно.
Танита: А я… такая расслабленная вся – как податливый пластилин в твоих руках.
Герман: Рука тянется вниз к блузке, проскальзывает в прорез, нащупывает шелковистый бугорок.
Танита: Слушай! У меня из головы не идет твоя эротическая открытка на 8 марта – где шарфами глаза завязаны. Я люблю именно так – все ощущения вдвое сильнее.
Герман: Бугорок справа, потом слева, соски такие прохладные, приятные. Давай эту ситуацию создадим…
Танита: А рука такая нежная и одновременно властная. Я тебя хочу. Сейчас хочу, правда!
Герман: Я ласкаю левую грудь, зная какая она у тебя чувствительная, ладошкой растираю сосок. Он твердеет, выдвигается из мягкого укрытия и становится упругим как маленький членик.
Танита: Я хочу вот так – чтобы ты сидел на полу, на пятках. А я бы обняла твою талию ногами. И глаза завязаны. А потом я приподнимусь и проведу горячим лоном по твоему животу.
Герман: Отлично! Сажусь на пол совершенно голый, на коврик такой толстый, удобный.
Танита: Я немного отклонилась назад, прогнулась в талии. Тогда там, внизу, ты войдешь до самого донышка. И я буду чувствовать, как он ещё больше наливается внутри меня.
Герман: Я грудью ощущаю твою раскрытое горячее лоно, влажное, оттуда такой запах призывный.
Танита: Ты меня тоже сейчас по-настоящему хочешь?
Герман: Да!
Герман: Мой приятель просто трепещет. Ты трешься своим животом об него, опускаешься все ниже – зажимаешь между трепещущих грудей. Потом ты берешь его двумя пальцами и приближаешь свои глаза почти вплотную – ты пожираешь его взглядом, нюхаешь, шумно вдыхая воздух. Нежно прислоняешься правой щекой, потом левой, легонько трешься о него своим носом. Затем сильно сжимаешь его правой ладошкой, встаешь, властно направляешь в нужное русло и резко опускаешься на него. Я негромко вскрикиваю от пахнувшего жара.
Танита: Ужасно, хоть это и виртуал, но у меня руки ватные какие-то. И жутко тянет внизу.
Герман: Первое вхождение самое волнительное. Его обдает чем-то горячим. Но очень приятным. Еще раз. Еще.
Танита: О-о-о! Как хорошо, до дрожи в коленках! Я приподнимаюсь почти выпустив его. И потом опять насаживаюсь как бабочка на иглу. Я хочу, чтобы сильно, почти до боли ощутить его в себе.
Герман: Бедра у тебя такие шикарные! Давлю на них сверху, чтобы ощутить все сполна. Еще раз, о-о-ох…
Танита: Я еще и бедрами слегка покачиваю. Меня захлестывает горячая волна. Внутри – невыносимая жажда! Он у тебя твердый как гранит. Я вытяну из него горячую, вязкую, бьющую струю. В себя, в жадную пасть внутри меня. О! Не могу…
Герман: Дыхание учащается, я хриплю…
Танита: Е… меня! Е…! Я воплю уже, ору! Милый, ты переполнил меня собой!
Герман: Вопи, кричи, кусайся! Я тоже начинаю доходить до точки.
Танита: Я чувствую, что и ты уже скоро взорвешься. Это необъяснимое ощущение – как вулкан внутри.
Герман: Я просто судорожно трахаю тебя, не могу остановиться, начинаю стонать. Давай!
Танита: Мы валимся набок, не в силах сидеть. Ты поднял мои ноги к себе на плечи.
Герман: Ах, а-а-а…
Танита: Ты имеешь меня! Так невыносимо, так сильно… Та-а-ак!
Герман: Как сладко!
Танита: Почти судорогой! Ма-а-а-льчик мой…
Герман: Я держу твои ягодицы, пальцами сжимаю две половинки и кончиками надавливаю на особую мышцу между ними. Ты сдавленно стонешь. Как хорошо! Еще, еще… Мировое траханье! Не могу, я уже на вылете…
Танита: Голова моя мечется по полу, я уже ничего не ощущаю, кроме твоего х… во мне, кроме своей ненасытной п…
Герман: Какая ты! Секс… У-а-а-а!
Танита: …ох!
Герман: Давай! Давай! Судорожно, непрерывно, быстро – как кролики! Мы уже хрюкаем…
Танита: Воем… мы животные! Нет – мы одно животное.
Герман: Пошла! Горячая…Сука! В тебя… Как в тумане!
Танита: В меня… Я с ума схожу с тобой!
Герман: Тремся в бешенстве друг о друга, нам не хватает воздуха.
Танита: Мы потные, орущие… Я сдохну с тобой!
Герман: О, как сладко орущие! Единое существо в оргазме, забывшие где мы!
Танита: В какой-то миг делается оглушающе тихо. Я просто перестаю слышать. Что-то наваливается на меня, приподнимает, как судорогой тело. Оно бьется, напряженное, как в каталепсии. Ещёёёёёёёё! И как взрыв – мягкое такое вдруг наслаждение.
Герман: Бедра скользкие от пота, мои руки оскальзываются, но я продолжаю… Еще и еще!
Танита: Мой ненаглядный…
Герман: Руки не слушаются…
Танита: Подожди немного! Мне тоже трудно печатать. Все-е-е-е…
Герман: Я падаю на тебя всей тяжестью, но тебе не больно. Ты затихла и смирна подо мной, я пытаюсь отдышаться…
Танита: Ох… Вот бы так и в реале!
Герман: Я понимаю, что тяжелый – легко скатываюсь и тихо лежу рядом, положив руку на твой живот, который продолжает пульсировать.
Танита: Мне так волшебно хорошо с тобой! Казалось бы… вирт!
Герман: Да-а…

Мое трехминутное стучание в дверь Маши – побелевший кулак с ее красным лифчиком. Я громко кричу:
– Ну и фиг с тобой!

Нахожу менеджера отеля. Беру напрокат “Форд” с открытым верхом. Объем двигателя почти три литра. Домчит за считанные минуты. Шарм ждет – сверкает огнями, зазывает в рыбные ресторанчики! Я подцеплю горячую итальянскую девушку, угощу ее лобстерами и восточными сладостями. А когда мы свернем с главной дороги в пустыню, я объясню ей по-русски как правильно делать минет в машине.
– Hello! – радостно ору я. Мальчишка, который торгует персиками у дороги, призывно машет руками. Но я торможу у другого – выбираю десять самых крупных арбузов. Зачем мне это – я так и не понял. Не собираюсь же за одну ночь снять сразу десять девиц? Правда, кое-какая польза от египетских арбузов все же есть. “Форд” становится более устойчивым на крутых поворотах.

Дорожный полицейский с удивлением смотрит на арбузную гору. Она высится у меня за спиной. Он качает головой – crasy Russian! Я перехватываю этот взгляд и смотрю в зеркало заднего обзора, резко торможу.
– Take it from open heart! – арбуз описывает плавную дугу и мягко опускается в смуглые руки стража порядка. Я готов одарить сейчас весь мир. Неужели влюбился? Болван! Ведь у меня нет даже фотографии Таниты. И кто гарантирует, что меня не водят за нос? Может, на другом конце линии ахала и охала пенсионерка, которая от безделья стала самой продвинутой в Интернете? Или это была развратная школьница? А то еще хуже – гей, который таким образом завлекает мужиков!

Я удостоверяюсь, что фигурка полицейского скрылась за поворотом. Ударяю по газам. Двести километров на спидометре и приличная дорога – что еще нужно симпатичному наглецу? Я спешу навстречу приключениям. Главный курортный поселок Синая приближается с катастрофической быстротой.

Вскоре слева появляется “Брабус”. Интересно, сколько же отдал этот седовласый мужик в широкополой шляпе за его аренду? Я нажимаю на акселератор до упора. Мерс сразу же плывет назад. Вслед слышу отборный мат на чистейшем русском языке.
– Я тебя достану, щенок!

Паркуюсь удачно – прямо у рыбного ресторанчика. Тот светится гирляндами разноцветных огней и до отказа набит итальянскими туристами. Официанты летают словно ночные бабочки – тихий шелест и мечущиеся тени. Свечи на низких столиках, приглушенная восточная музыка. Как раз то, что располагает к легкому и ни к чему не обязывающему флирту.

Я глазами шарю по залу. Вижу лишь одну свободную девушку. Она очень высокая и плоская как доска. “Порублю на куски! – обещаю я себе – но в следующий раз…”. Заказываю шашлык из акулы и жду.

Только через час появляется интересный экземпляр. На голову ниже меня. Лет тридцати. Итальянка с раскосыми глазами и пухлыми губами – больше похожа на азиатку. Длинные обесцвеченные волосы, белоснежная маечка на тонких бретельках и точно такого же цвета обтягивающие джинсы-стрейч. В ушах огромные колеса из белого золота – дама с амбициями! А на щиколотке правой ноги из такого же металла цепочка. Еще бросились в глаза ярко красные туфельки на высоких и очень тонких металлических каблуках-шпильках, цветная тату на верхней части левой груди.

Я с явным удовольствием провожу взглядом изящно покачивающую бедрами малышку до барной стойки. Итальянка с достоинством приземляется на высокий стул с кожаным сидением без спинки. И начинает внимательно изучать ряды бутылок с крепкими напитками.

– Как насчет русской водки? – спрашиваю я.
– Для водки это слишком дорого! – девушка неплохо говорит по-английски.

Я смотрю на цену черной бутылки – 170 долларов.
– В Москве это стоит всего 15 долларов…
– А вы, видимо, из России? – протягивает она с явным разочарованием.
– Не похож?
– Честно говоря – да! На вашей шее нет массивной золотой цепи. И вы с ходу не хватает меня за попку.
– А что – надо?
– Только попробуй – сразу получишь в лоб!

Потом она смягчается и смешно чешет указательным пальчиком свой лоб.
– Видите ли, я продаю виллы на Сицилии и среди моих клиентов часто попадаются русские. В то время, когда их жены с восторгом носятся по спальням, они лапают меня на кухне. Приходится терпеть – фирма не простит мне потерю столь богатых клиентов. Я же говорю себе: успокойся – работа есть работа. Но я не потерплю этого на отдыхе!
– Могу хоть сейчас крепко сжать ваши прелестные ягодицы, но исключительно из личной симпатии. Я уж точно не ваш покупатель!

Итальянка смеется.
– Вы забавный! – она прикасается ладонью к моей щеке.

Вскоре мы весело болтаем на террасе. Находим столик повыше с огромной скатертью, которая свисает почти до пола. Мы с большим аппетитом уплетаем шашлык из акулы, а потом и огромных лобстеров, разрезанных вдоль спины и залитых соусом. С наслаждением прихлебываем очень холодное белое вино.

Джина – так зовут девушку – с деланным возмущением рассказывает как к ней приставал в самолете японский борец-сумо.
– Он летел в Египет на съемки рекламного ролика итальянской лапши “Банзани”. Но явно страдал манией величия. Немедленно залез мне под лифчик. А когда довел до кондиции, то намекнул что пора бы уединиться в туалете. Я вскоре туда пришла. Но когда увидела его член, зашлась в долгом идиотском смехе. Отчего тонкий как карликовая морковка сумоистский фаллос и вовсе сморщился до размеров редиски.

Я властно беру ладошку Джины и сую ее под стол.
– А это моя морковка! – с гордостью говорю по-русски.
– О! Как это вы сказали – мор-к-вовка? Вот это да!

Я перевожу на английский. Итальянке сравнение нравится. Она долго щупает уже окрепший корнеплод. Цокает языком и качает головой, а потом оглядывается, ища глазами официанта. Увидев, что тот разговаривает с клиентами в самом дальнем углу ресторана, Джина мгновенно заползает под стол.
– Перед поездкой в Шарм я посмотрела ролик о том, что у русской моркови самые натуральные в мире витамины. Сейчас проверю!

Я откидываюсь назад. По моему лицу блуждает блаженная улыбка городского мальчишки, который впервые приехал к бабушке в деревню и сунул свою ладошку в рот жадно сосущему теленку. Невидимая под огромной скатертью жертва овощной рекламы шумно причмокивает. А я не могу ее остановить, хотя вижу, что к нашему столику направляется официант.
– Прикажете, что-нибудь еще? – спрашивает египтянин, остановившись на почтительном расстоянии.
– Э-э… спасибо, я уже сыт, но возможно моя спутница вам закажет что-нибудь еще – она в дамской комнате.

Я развожу руками и закатываю свои честные голубые очи к потолку.
– Кто знает, что у этих женщин на уме! А уж во рту!

Официанта, славу богу, зовут к шеф-повару. А я понимаю, что Джина слишком увлеклась. Оплачиваю счет и вручаю изумленному официанту очень щедрые чаевые. Вскоре мы сворачиваем с основной трассы на боковую дорогу.

Пока мы едем, я начинаю фантазировать на тему “Чем сейчас занимается Танита?”.

Вот она… выплевывает жвачку в кусты розмарина. Белая сопля виснет на пестиках и тычинках самого крупного цветка. Медленно тянется вниз. Татьяна с досадой кидает взгляд на монитор. Уже три часа напротив ника “Герман” упорно горит красная звездочка.
– Гад! Гад! Гад! – она кликает мышкой по плачущей рожице. Смайлик тут же перекочевывает в поле для сообщений. В ответ – виртуальная пустота. Татьяна хватает со стола кухонный нож и в сердцах мечет в березу напротив беседки. Тук – нож мягко входит в древесный ствол. Служанка Марта, которая наблюдает за хозяйкой издалека, осуждающе качает головой.

Татьяна входит в многокомнатный чат. Создает свою тему “Я_только_что_стала_шизой!”. Интересно, зайдет ли кто?

Танита: Пять минут назад меня изнасиловала банда маньяков-гроссмейстеров!

– Нет! Не хотят с мной общаться! Шизанутые никому не нужны…

В колонке справа появляется ник “Трахнутый_на_голову”. Она срочно посылает ему знак, что он замечен.

Танита: Хай!
Трахнутый_на_голову: Хелло, шахматная потаскушка! У тебя сейчас мат или пат?
Танита: Зад! Эти маньяки еще и голубыми оказались! А ты педик?
Трахнутый_на_голову: Да! И прямо сейчас трахаю в хвост стремительно летящий самолет. Мой член еле поспевает удлиняться со скоростью 2200 километров в час…
Танита: А что за самолет?
Трахнутый_на_голову: Миг-31, перехватчик. Ох, как же жарко у него в сопле, я сейчас кончу!
Танита: Тогда летчику придется катапультироваться. А внизу что за местность?
Трахнутый_на_голову: Да село Овощи Ставропольского края – жалко колхозников, если на них рухнет неуправляемая боевая машина.
Танита: А я на самолетах летать боюсь.
Трахнутый_на_голову: Я тоже. Поэтому и трахаю все, что летает – чтобы избавиться от комплексов.

В колонке справа появляется сразу два новых ника – “Тормоз” и “Силиконовая_грудь”.

Тормоз: Приветик, ущемленные!
Трахнутый_на_голову: Выставляю свой ущемленный отечественной авиацией пенис на аукцион – кто даст больше?!
Силиконовая_грудь: Я дам!
Тормоз: Кому дашь – мне или стремительно летящему фаллосу?
Силиконовая_грудь: Всем – за 100 баксов в час…
Трахнутый_на_голову: Ты профи?
Силиконовая_грудь: Все виды традиционного секса! А если в ухо или в подмышку – на 20 баксов дороже. Я щекотки боюсь!
Тормоз: Я в подмышку хочу!
Танита: Что за порнографию вы тут развели, мальчики?!
Силиконовая_грудь: Я на работе, а ты чего маешься в этой помойке, подружка?
Танита: Да вот, роман пишу про шахматистов-убийц, но застряла на постельной сцене!
Трахнутый_на_голову: Напиши, что простыня у них в шахматную клеточку – как на игральной доске… Его член, похожий на ферзя, скользит по ее животу. А там у нее татуировка – конь трахает слона!
Тормоз: Нет пусть лучше слон сверху, а под ним маленький конь – пони…
Силиконовая_грудь: Скучновато, парни, получается! Лучше приезжайте ко мне на Новослободскую – групповуху устроим! У меня бочонок кизлярского коньяка прямо с завода – в прошлую пятницу один чувак с Кавказа бартернул меня …
Танита: Люблю хороший коньяк, но ненавижу групповой секс. Да и к тому же, я сейчас не в Москве, а в 40 километрах от Праги…
Трахнутый_на_голову: А вот я бы попробовал, но, увы, сижу за компом в родном Норильске… Рядом храпит жена – она из села Овощи, где у еще крепких огурцов вялая половая жизнь!
Тормоз: А я – на Брайтон бич… Мне всего 14 лет! И к тому же я девочка! У нас день… Я в компьютерном классе колледжа тихонько строчу!
Танита: Ну и компашка собралась!

Неожиданное откровение виртуальных собеседников веселит Татьяну. “Может и Герман из той же оперы – старый пердун, который через виртуал оживляет свои былые подвиги!”. Она сладко потягивается. Достает из ящика садового столика толстую кожаную тетрадь. Несколько раз крупно выводит “Чуча” и захлопывает. Откидывается в ратановом кресле, задирает голову вверх и тонет в бирюзовом небе. Ловит себя на мысли – почему так раздражает Борис? Причем, step by step…

Приглушенно звонит телефон, она снимает трубку.
– Привет, Таня! – вкрадчиво говорит трубка.
– Борис Васильевич, хай!
– Завтра в Прагу прилетает Рыков со своей новой пассией – у него обмен опытом в чешском МВД, но жить они будут у нас. Пусть Марта приготовит для них комнату с выходом на террасу. Там видеодвойка – как раз то, что нужно ему для работы…
– Боря, я хочу в Москву!
– Хорошо, но после как проводишь гостей.
– Ладно! – тоскливо вздыхает Татьяна и корчит брезгливую гримаску.

Через три часа она уже в аэропорту. Забирает гостей. На железнодорожном переезде резко тормозит. Рыкова и Вику, которые беспрерывно целуются на заднем сиденье, тянет вперед. Они инстинктивно хватаются за подголовники.
– Что там? – беспокоится начальник Бориса.
– Отара! – Татьяна глазами ищет собаку, которая месяц назад изнасиловала бампер ее “Рено”, но не находит. Знакомый пастух снимает соломенную шляпу:
– Добрый день, пани!

Он старается быстрее перегнать овец на другую сторону дороги, но животные громко блеют и разбегаются. Собачка была бы тут очень кстати. “Что же с ней все-таки случилось? Может попыталась соблазнить грузовик, но не нашла взаимопонимания?”.

Она наблюдает за трапезой с мансарды. Внизу на террасе за ратановым столиком располагается сладкая парочка из Москвы. Марта приготовила мясо по-французски. Рыков ест как будто прибыл из голодного края. Вика, не стесняясь прислуги, отпускает плоские шуточки по поводу его громкого чавканья.
– Тебе эти звуки ничего не напоминают?
– Что ты имеешь в виду? – серьезно спрашивает Рыков.
– Это ты имеешь! А вот меня бог не наградил! – Вика призывно распахивает полы своего черного китайского халатика. Рыков роняет вилку. Марта потупив взор, тихо выскальзывает с террасы.
– Проверим! – Рыков опускается на колени, зарывается лицом в буйно разросшийся каштановый треугольник. Татьяна тихо ругается наверху:
– Твари!

Она снимает с ковра двустволку, высовывает дуло в распахнутое окошко стеклянной крыши и выстреливает дублетом. Ходящая ходуном голая спина милицейского начальника на мгновение замирает на бильярдном столе.
– Что это было? – спрашивает снизу придушенный голос Вики.
– Воробьев слишком много развелось! – спокойно отзывается спина и снова движется в прежнем ритме. Потом быстрее. Рыков хрипит, Вика в ответ жалобно поскуливает:
– Давай, милый! Да-а-вай… Еще! Еще! Сладенький мой! Ох…

Вика судорожным движением нащупывает красный бильярдный шар, подносит его к активно двигающимся ягодицам партнера, прижимает к копчику и легонько сталкивает вниз. Шар спускается по ложбинке сомкнутых ног Рыкова, падает на кафельный пол и с гулом катится. Он несколько раз подскакивает на неровностях керамического пола в такт громким воплям любовников, которые наконец умирают маленькой смертью, и останавливается в дальнем углу.

Татьяна спускается в сад. Включает компьютер, который сиротливо стоит на столике в тени деревьев. И вновь посылает плачущий смайлик.
– Ню-ню… А Германа все нет! – цедит она. И возвращается к этюднику.

– Хлым, блым, кря! – Татьяна размашисто водит кистью по полотну.

Высоченная сосна, рядом молодые березки, изящная дама с вуалью и зонтом-тростью, ведущая на поводке коричневого карликового пуделя – неплохо получается. Татьяна хватает со стола стопку листков – начинает перебирать рукопись своего любовного романа. Бьет кулачком по исчерканному тексту.
– Сволочь!

Татьяне есть от чего сердиться. Главный герой – частный сыщик Иван Руска – должен переспать с женой гроссмейстера Сорка, который собственно и возглавлял банду маньяков. А ему, видите ли, не “спиться” с этой Соркихой и все тут! И вот в этом-то и все дело! Она долго мучилась с постельной сценой. А потом в отчаянии нырнула в Интернет. За впечатлениями. И напоролась на… меня. Теперь сама превратилась в лягушку – орет от страха, но упорно ползет в пасть гипнотизирующей ее змеи.

Я змея? Нет, конечно. Я – змей! Еще тот гаденыш! Слава богу, Танита об этом пока еще не знает и тяжело вздыхает, нажимая на клавиши.

Танита: Германий? Где ты, моя таблица Менделеева?..

Итальянка, неутомимо продолжавшая искать витамины в моей морковке, поднимает голову.
– Куда мы едем?
– Здесь недалеко хороший песочный пляж – немного поваляемся…

Я ставлю свой “Форд” на стоянке рядом с двухэтажной виллой у самой воды. Спросить разрешения не у кого – огромные окна зияют темнотой. И хотя я насчитываю пять машин, свободного места предостаточно.
– Разберемся, если что… – мурлычу я себе под нос и, легко подхватив Джину на руки, несу к морю.

Она успевает расстегнуть мне рубашку – лижет шею, грудь, легко покусывает соски.
– Смотри не перестарайся, милая! – я осторожно опускаю девушку на ближайший деревянный лежак с поролоновым матрацем, затянутым в синий кожзам.

Джина ловко стягивает с себя джинсы и маечку. Больше на ней ничего нет. Она ложится на живот. Я впиваюсь губами в белый отпечаток, который оставили трусики. Переворачиваю Джину на спину и начинаю посасывать складку на животе. Добираюсь до коротко стриженного треугольника. Джина стонет от удовольствия.

Я бросаю свою одежду на песок. Рывком поднимаю девушку и, осторожно балансируя, несу по качавшейся от волн пластиковой дорожке на огромный понтон. Шум волн сливается с криками Джины. 69 – и у меня плывет голова. Итальянка это чувствует и быстро меняет позу. Откинув голову назад, она начинает прыгать на мне как заведенная. Теперь охаю я. И когда готов заорать матерные, но в этот момент означающие лишь высшее наслаждение слова, Джина ловко снимается с разгоряченного якоря. И, слегка наклонившись вперед, двумя руками опирается о поручни понтона. Затем призывно изгибает талию. Я с ходу вхожу до самого конца. Крепко держу ее за бедра и стараюсь попасть в такт волнам, которые раскачивают понтон.

Я представляю как невидимый в темноте египетский пограничник, одетый в традиционную черную форму, кладет на дощатый пол тяжелый АКМ китайского производства со штыком. Надевает наушники и застывает в позе хищной птицы, готовой сорваться в атаку. С вышки до понтона чуть больше ста метров. Но звуковая пушка работает отлично – он слышит все. И не только слышит – трет тыльной стороной смуглой ладони уставшие глаза и вновь наклоняется к окулярам прибора ночного видения. Смотрит на обезумевших от оргазма иностранцев и облизывает пересохшие губы. Помешать им он не в силах. Ведь кто еще кроме туристов накормит египетскую армию, полицию и пограничные войска вместе взятые? Уж никак не родной президент, который и сам не прочь оторваться на этом побережье. Его шикарная выездная вилла всего в пяти километрах отсюда…

Я в последнем порыве хриплю на Джине. Буквально вдавливаю ее в пластиковый пол понтона. Цепочка на щиколотке Джины зацепилась за мое левое ухо, но я не обращаю на это внимания.

– Мор-к-вовка-а-а-а! – несется победным эхом над волнами Красного моря. Это единственное русское слово, которое выучила Джина. Но брошенное в экстазе, оно обретает фантастическую силу – поднимает с водной поверхности миллионы тонн планктона, мелкой рыбешки, закручивает все в тугой узел смерча и мощно обрушивается на побережье ортодоксальной Саудовской Аравии. Страна на два дня парализуется – о чем тут же сообщает вездесущая “Аль-Джазира”!

Я медленно подтягиваюсь на руках. Джина лежит на боку и с обалделой улыбкой смотрит на меня. Я ощущаю удивительную легкость в животе. Состояние полной выпотрошенности и острое до спазмов в желудке чувство голода.
– Нам пора обратно в тот же ресторан! – решительно объявляю я.
– Я сейчас хочу баранью отбивную! – Джина сглатывает слюну – Огромный кусок – чтоб сочился жиром и пах чесноком! И холодное нефильтрованное пиво!

Я иду за одеждой. Путаясь в штанинах, натягиваю на себя брюки. И помогаю то же самое сделать Джине. Мы почти бежим к “Форду”, оставленному у виллы.

Дом горит огнями, стоянка перед ним забита. Среди прибывших автомобилей выделяется черный “Брабус”, который мне кажется знакомым. Славу богу, мой “Форд” не зажали и можно незаметно улизнуть!

Я прикладываю палец к губам, показывая Джине – давай тихо… Но когда мы на цыпочках крадемся мимо “Брабуса”, раздается звон разбитого окна. Мы с Джиной разом кричим – с третьего этажа на нас летит чье-то тело. Оно визжит и по-поросячьи сучит ногами. Через полсекунды глухо ударяется о капот “Брабуса”, несколько раз дергается и затихает.
– Маша! – шепчут мои губы – я узнаю свою соседку. Она лежит лицом вверх со стеклянным взглядом. А из-под затылка течет тоненькая струйка крови. Фирменный значок пробил ей череп.
– А! Это ты щенок!

Я поднимаю глаза – прямо на меня из окна смотрит седовласый мужчина. Теперь понятно – это тот самый “Брабус”, который я сегодня обогнал! Только теперь седовласый без шляпы.
– Поднимайся сюда – поговорим как мужчины!
– Ты урод, а не мужчина! Что тебе сделала Маша?
– Ты знаком с этой потаскушкой? Оч-чень интересно! Ребятки, ну-ка возьмите мне этого героя! – кричит седовласый резким голосом кому-то в комнату.

Джина неожиданно выхватывает из сумочки мобильный телефон, раздается серия щелчков, несколько раз срабатывает вспышка: итальянка ведет трубкой по траектории – от Седовласого до Маши на капоте.
– Зачем ты это делаешь! – кричу я.
– На всякий случай! – орет в ответ Джина, дико вращая глазами.

Мы не искушаем судьбу – прыгаем в “Форд”. Шины страшно визжат.
– Ни хрена себе!

В зеркало заднего обзора я вижу как из виллы вываливает целая толпа накаченных парней. Они мгновенно заводят стоявшие на краю стоянки автомобили. И тут же пытаются пристроиться к нам в хвост.

Я пулей выскакиваю на основную трассу, подрезав справа автобус со строителями. Тот резко тормозит, его ведет и он валится на левый бок. Раздается страшный скрежет, автобус ползет по асфальту, рабочие в ужасе кричат. Первая машина преследователей влетает в карданный вал автобуса. От удара автобус переворачивается на крышу, потом на правый бок и он сваливается в придорожные кусты. Из покореженного автомобиля с проклятиями выскакивают два коротко стриженых качка. Их лица залиты кровью. Одному разбило нос и правую бровь, второму свезло половину скулы. Оба прихрамывают.

Распарывая воздух мимо них на огромной скорости проскакивают еще два автомобиля. Я наклоняюсь к дрожащей от страха Джине и лихорадочно застегиваю на ней ремень безопасности.
– Держись!
– Это русская мафия?
– Мафия или нет, но если догонят, нам будет оч-чень плохо! – кричу я.

Джина кивает как Ванька-встанька.
– В общем – кирдык! – добавляю я уже по-русски, красноречиво полоснув себе по горлу ребром ладони.

Представляю какая сейчас суматоха на вилле! Седовласый резко опрокидывает в горло бутылку виски, делает два больших глотка. Нет, не так – делает три глотка! Или нет – допивает все до конца и даже не морщится. Потом судорожно хватает стоявшую на журнальном столике рацию.
– Сашок, ты в курсе, что завтра моя морда начинает светиться в “Известиях”? – орет он в микрофон. – Почти два миллиона баксов коту под хвост? Сам видел – не хотел я эту п… мочить. Не хрен было строить из себя недотрогу! Но теперь мне корочка вдвойне нужней… Депутат – как же! Хрен собачий! Но иначе завтра мне в РУБОПе кое-что отвернут. А теперь еще и…

Так что, Александр Иванович, слушай меня внимательно. Эту мы сейчас упакуем гантелями и – к муренам. А беглецы – за тобой…
– Тебе, Мазута, это обойдется в лишние двадцать штук! – усмехается качок со шрамом на левой щеке. И тут же поспешно добавляет:
– Естественно, помимо разбитой тачки!

Может всего этого седой с качком и не говорили, но погоня продолжается. Я вижу безымянного качка за рулем первого автомобиля. Указательным пальцем правой руки он поправляет черные солнцезащитные очки с квадратными стеклами. До меня доносится приглушенный звук.
– Это Мазута! Плачу тридцать! – хрипит рация.
– Я раздавлю их как тараканов! – качок небрежно бросает “Моторолу” через плечо на заднее сиденье. Рация стукается о спинку и скатывается на резиновый коврик.

Нет, все-таки я прав – нас заказали! И имя этого заказчика – Мазута. Но размышлять над этой странной кликухой у меня нет времени.

Уже через пару секунд автомобиль качка бьет моего “Форда” в левый бок. Справа – сплошная стена огромных пальм. На такой скорости врезаться в мощное дерево – это то же самое что пройти краш-тест. Я бешено вращаю руль. Качок не отстает. Он скалит зубы и резко бросает свою “Тойоту” вправо. От этих наездов левая сторона моего автомобиля превращается в неровное дно сковородки, которой сварливые матроны иногда бьют своих суженых по голове.
– Давай – на заднее сиденье! – кричу я.

Джина отстегивает ремень безопасности и переваливается назад.
– Кидай!
– Куда?
– Под колеса!

Джина с усилием поднимает первый арбуз.
– Ешь, дерьмо! – с криком отчаяния она бьет солнечным плодом по крышке багажника “Форда”. Арбуз разлетается, залепив мякотью переднее стекло висевшей на хвосте “Тойоты”.
– Вот гадина! – качок, включив дворники, начинает давить на рычаг омывателя.

Джина не стала замахиваться следующим арбузом, а скатывает его по крышке багажника прямо под колеса второй “Тойоты”, которая пытается проскочить слева. Произведение египетских бахчеводов беззвучно взрывается. “Тойоту” резко ведет влево и она улетает на цветник, который разделяет полосы.
Качок со шрамом перестает скалиться. Теперь он один – тут же делается мрачным и сосредоточенным. До упора нажимает на газ и бьет моего “Форда” в зад. Джина, которая изготовилась бросить очередной арбуз, роняет его и ударяется лицом о крышку багажника. Из носа бежит кровь, она запрокидывает голову и шумно вдыхает в себя. Арбуз перекатывается на капот “Тойоты” и балансирует перед его лобовым стеклом. Качок роется в бардачке, достает отвертку. Втыкает в арбуз и решительно сбрасывает его на дорогу.

Наблюдая за этими манипуляциями, я резко бросаю машину влево и торможу. “Тойота” со скрежетом пропахивает по правому борту и уходит на корпус вперед. Теперь инициатива у “Форда”. Мой автомобиль ревет во все свои 170 лошадиных сил и бьет обидчика в зад.

Голова качка чуть не отлетает от туловища. Он клюет носом и вдруг видит, что его несет на впереди ползущий трактор с тележкой, доверху наполненной капустой. Он отчаянно топает по педали тормоза. Автомобиль таранит тележку и делает сальто-мортале. У стоявшей на обочине старой торговки от ужаса расширяются глаза. Она взглядом сопровождает полет японской машины. Автомобиль беззвучно и медленно, как в рапиде, пролетает у нее над головой. Затем тяжело шлепается на крышу.

Я продолжаю домысливать и представлять то, чему свидетелем быть никак не мог…

От грохота седовласый подскакивает с кресла как ужаленный. Он с удивлением упирается взглядом в рацию, которая торчит из вазы с фруктами. Он не заметил как уснул и проспал почти всю погоню…

Качок с трудом открывает глаза. Арабская речь перемежается английской.
– Как вы себя чувствуете? – спрашивает его человек в форме дорожной полиции.

“Что за идиот? Как может себя чувствовать русский турист, по которому только что проехал египетский трактор”! Он вспоминает как в лобовое стекло ударил капустный заряд и вздрагивает.

Качок поднимается с носилок, прихрамывая идет к валяющейся на обочине “Тойоте”. Пытается открыть заднюю правую дверь, но ее заклинило. Он дергает изо всех сил – тщетно. Дверь прихватило намертво. Он просовывает руку в окно и шарит там. Среди битого стекла нащупывает “Мотороллу”. И очень удивляется – на рации горит зеленая лампочка. Видимо, аппарат все это время работал.
– Мазута! – сипит качок.

Седовласый трет указательными пальцами глаза. И проворно выхватывает рацию из вазы.
– Что за шум?
– Я обкакался!
– Срочно ко мне – я тебе памперсы поменяю так, что м-м-мама родная не узнает!

Я доволен: главное сделано – мы с Джиной живы. Торможу лишь тогда, когда отъезжаю от тракторной тележки на приличное расстояние. Я выхожу из машины, оббегаю ее спереди. Картинно откинув правую руку в сторону, левой открываю дверь.
– Моя принцесса спасена!
– Дракон повержен! – в тон отвечает мне итальянка.

Джина визжит от восторга, вскакивает на сиденье и прыгает на меня. Она виснет на моей шее, обхватив мое туловище ногами. А я кружусь, кружусь и ору по-русски:
– Я ибу ебо! Ибу ебо! Н-е-е-бо!
– О чем ты кричишь, переведи, пожалуйста? – шепчет мне в ухо Джина.
– Я кричу о своей плотской любви к небу, – нарочито скромно потупив взор, отвечаю я – так у русских принято благодарить судьбу…
– О! Вы очень сентиментальный народ – никогда бы не подумала!

Джина резко ослабляет железную хватку своих точеных ножек и ловко спрыгивает с меня на землю.
– А что ты собираешься делать с этим? – она машет рукой в сторону помятого “Форда”.
– У меня на карточке приличная сумма.

Я машу перед носом Джины золотой “Визой”. Потом сую ее в одно из многочисленных отделений бумажника. Достаю блокнот и пишу номер своей “Аськи”. Вырываю лист и протягиваю девушке.
– Пиши, если что. А сейчас быстро сматывайся! Правда, они вряд ли знают в каком отеле ты остановилась. Даже я не спрашиваю…

Я приказываю Джине срочно постричься ежиком и перекраситься в ярко рыжий цвет. И быть осторожней в аэропорту при отлете.
– А мне придется удариться в бега…

Крепко целую итальянку в губы. Стягиваю ее маечку за бретельки на живот и исступленно целую грудь. Так продолжается с минуту.
– Все! Иначе мы никогда не расстанемся! – хрипло произношу я.

Джина беззвучно глотает слезы. Она тупо смотрит в даль.
– Не бросай меня!

Она плачет навзрыд.
– Тебя убьют, дурочка!

Я платком протираю ей глаза, легонько подталкиваю к дороге. Жду за кустами пока она поймает такси. Когда она захлопывает дверцу, я посылаю ей воздушный поцелуй. Убедившись что таксист смотрит вперед, Джина поворачивает голову в мою сторону, незаметно прикладывает пальцы к губам и посылает ответный – прощай!

Я тяжело опускаюсь на каменистую землю. Ноги дрожат от усталости. Ложусь на живот и долго лежу без движения. Затем медленно приподнимаюсь на руках, встаю на четвереньки, пару раз гавкаю и грозно рычу.
– Порву! – в бешенстве ору я в сторону кустов. Но оттуда никто не выходит. Мой боевой пыл быстро сходит на нет. Конфузливо кашлянув в кулак, я плетусь к машине.

Паркуюсь подальше от арки, ведущей на территорию отеля. От охраны звоню на рисепшен. Представляюсь и как можно спокойнее спрашиваю:
– Меня не искали?
– Нет, мистер…

Мне насчитывают за автомобиль очень приличную сумму, но я и не спорю. Отдаю кредитную карточку и нервно курю, пока ее проверяют, а затем снимают со счета деньги. Наконец, мне возвращают “Визу” и я почти бегом направляюсь в свой номер. Мечусь по комнате, собирая вещи. Лихорадочно опустошаю сейф. И останавливаюсь как будто пораженный громом, когда раздается телефонный звонок.
– Падаль! – чуть не задохнувшись, шепчу я.

Не мигая смотрю на аппарат, пока тот не умолкает. Поднимаю трубку и набираю номер.
– Это менеджер?
– Да!
– Я не успел подойти, это вы звонили?
– Я звонил. Вас ищут люди, чью машину, как они утверждают, вы неосторожно задели на дороге. По-моему, они тоже русские – через пару минут они будут у вас!

Я не дослушиваю до конца, бросаю трубку на кровать и, схватив дорожную сумку, пулей вылетаю через балконную дверь. Сбегаю по газону к крутым каменным ступеням, ведущим вниз к морю. По пути опрокидываю пару больших пляжных зонтов. Вскоре я нахожу лаз в металлической ограде, которая идет вокруг всего отеля и выхожу на проселочную дорогу. У крестьянина, который одиноко бредет с вязанкой дров, спрашиваю:
– Как мне добраться до Каира?

Старик что-то отвечает по-арабски и беспомощно разводит руками. Наконец я понимаю, что не все в Египте знают английский так хорошо, как об этом пишут в туристических проспектах. Вот она – настоящая жизнь!

Через четырнадцать часов я уже в Африке. Я сплю почти всю дорогу и просыпаюсь лишь тогда, когда автобус с русскими туристами въезжает в Каир. Рядом с водителем сидит гид и оживленно комментирует в микрофон:
– А теперь внимание, господа! За этим поворотом сейчас откроется квартал, где все бросили курить!

Народ улюлюкает и бросается к окнам.
– Кладбище… – разочарованно протягивает моя соседка и смотрит на меня в упор. А потом дико хохочет. Я пытаюсь в ответ улыбнуться, но получается жалкая гримаса.

Слава Богу! Мне все же везет – достается последний билет. Правда, на питерский авиарейс. Что, возможно, даже хорошо – легче запутать следы. А в Москву потом на “Красной стреле”…

Продолжение следует

Евгений Глуховцев

Добавить комментарий

Нажмите здесь, чтобы оставить комментарий